ИГОРЬ МАЛАХОВ
Известный кубанский литератор Василий Мова девять лет прослужил в Ейске мировым судьёй. И покинул пост со скандалом - из-за многочисленных жалоб граждан.
Известно, что Мова, создававший свои произведения под псевдонимом Лиманский, был судьёй принципиальным. И ничего не спускал привыкшей к чрезмерным вольностям верхушке черноморского казачества. Об отношениях, которые сложились между мировым судьёй Василием Мовой и элитой Ейского округа, можно судить, прочитав воспоминания Фёдора Щербины. Известный кубанский историк, желая показать нравы «черноморского благородного сословия», подробно описал, как обошёлся однажды Мова с есаулом Харлампием Слабизьоном.
Слабизьон был настоящим самодуром. Достаточно прочитать место в мемуарах Щербины, где есаул избивает кнутом детей, собиравших степную клубнику на его угодьях. А перед Мовой он оказался по иску соседа. Слабизьон застрелил из ружья его трёхлетнюю тёлку, забредшую на чужую территорию. «Я всё зробив, що требуэтся, - рассказывал судье есаул, - не раз, не два, а сотнi раз я попережав оцього мугиря i шибеника, щоб вiн не пускав телицi до мого млина». Слово «мугирь» по-украински означает грубияна, а «шибеник» дословно переводится как «висельник». Естественно, Мова возмутился и потребовал не употреблять бранных слов во время суда, пригрозив штрафом. «Так оцей... того... не мугiрь и не шибеник, - продожал Слабизьон, - тепер по-прежньому я не назову його, щоб не понести штрафу... так оцей лацапура...»
Слово «лацапура» на украинском означает невдаля, недотёпу. За ругань в суде Мова оштрафовал Слабизьона на три рубля. Когда объяснения закончились, судья сообщил есаулу, что он должен будет заплатить соседу за убитую тёлку, чем вызвал бурю негодования. «Заплатить? За якусь падлючу телицю та ще падлючому... не мугирю, не шибенику i не лацапурi грошi платить?... Це ж не суд, а шкандал!» За оскорбление суда Мова оштрафовал есаула на десять рублей. Слабизьон заплатил и осведомился, какой самый большой штраф положен за непристойные выражения в суде. Узнав, что червонец, вытащил из кошелька ещё десять рублей, положил перед судьёй, и выдал следующее: «Хай суд без меня решаэ... З непривички до такого суда я з пателику збився i зараз не вiзьму в толк, як шкiдливу телицю назвать, чи так, як я назвав, чи може «мамзель телиця». От же я i рiшив до дому йiхать. Нате вам мойi останнi десять карбованцiв за мойi останнi слова... на суди не для панiв офiцерiв, а на мугирiв, шибеникiв та лацапур менi начхать!»
Слабизьон по приговору суда вынужден был заплатить ещё десять рублей владельцу убитой тёлки. Зато на Мове отыгрался, жалуясь всем, как обошёлся с ним мировой судья: «Ну й суд! За шкiдливу телицю десять карбованцiв присудив, а мене за мое правдиве славословiе аж двадцатю трьома карбованцями покарав, i виходе: хай телицi пану млини розчухують, а язык крiпко держи за зубами, а то... i без штанiв зостанешся за несудебнi словеса».
Видимо, этот случай был не единичным в практике Василия Мовы. В конце концов руководство Кубанской области вынуждено было уступить давлению общественности и сняло Мову с должности. 10 января 1886 года газета «Северный Кавказ» сообщила: «Уволен судья Ейского округа Мова-второй». Писателю пришлось навсегда распрощаться с Ейском. Здесь прошёл самый плодотворный в творческом отношении период его жизни. Известно, что среди прочих произведений Мова-Лиманский написал в Ейске цикл очерков «Записки мирового судьи». К сожалению, он считается утерянным. А жаль. Исходя из описанного Фёдором Щербиной, можно себе представить, какую коллекцию сатирических историй собрал Мова на посту мирового судьи.