Записки ейского краеведа. Игорь Малахов. История некрасовцев
В сентябре 1947 года в Ейском порту высадились почти полторы тысячи переселенцев из Румынии. Это были потомки казаков-некрасовцев. Тех самых, которые осваивали Кубань задолго до появления здесь черноморских казаков. Людей, вернувшихся на свою историческую родину, расселили в станице Должанской и селе Воронцовка.
Появление казаков на Кубани связано с церковным расколом середины семнадцатого века. Государственная власть повсеместно преследовала староверов, применяя к ним крайне жесткие санкции. “По своему масштабу, жестокостям и длительности преследование противников реформы Никона намного превзошло западноевропейскую католическую инквизицию”, - пишет историк Севастьян Феноген. К концу семнадцатого века волна жестокостей докатилась и до вольного Дона. Кровавая резня в Чирской старообрядческой обители, на реке Медведице и в других местах скопления староверов привели к бегству части донских казаков на Кубань. В 1688 году несколько первых крупных партий казаков, возглавляемых Петром Мурзенко, Львом Манацким и другими лидерами, основали в низовьях Кубани несколько станиц. Некоторые исследователи как на их место поселения указывают еще район впадения реки Лабы в Кубань. Более тысячи казаков-староверов в 1707 году приняли участие в бунте Кондратия Булавина. После разгрома движения булавинский атаман Игнат Некраса, более известный нам как Игнатий Некрасов, увел значительную часть восставших казаков на Кубань. Некоторые исследователи определяют цифру переселившихся вместе с семьями казаков в восемь тысяч человек. Они органично влились в старообрядческую казачью общину, а Игнатий Некрасов вскоре был избран войсковым атаманом и надолго возглавил эту своеобразную казачью республику. Кстати, очень скоро переселенцев с Дона стали называть именно кубанскими казаками и на разговорном языке, и на языке официальной дипломатии.
“Когда я показал “Заветы Игната” одному своему знакомому, довольно образованному человеку, - рассказывает потомок некрасовцев Андрей Каинов, - он удивился и заявил, что не думал увидеть в столь давних временах принципы коммунизма”. “Это была поистине модель для западноевропейских социал-утопистов XIX столетия”, - пишет историк Севастьян Феноген о социальном устройстве некрасовцев. Дошедшие до нас пункты “Заветов Игната” показывают, что казаки всеми силами стремились не допускать в своей среде социального неравенства: “Не должно быть нищих”, “Казак казака не нанимает”, “Торговлей в станице не заниматься” и т.д. Жестко декларировались принципы уважения к старшим, супружеской верности. За супружескую измену полагалась смерть, то же – за поднятую на родителя руку, разбой, грабеж, убийство, брак с иноверцами, измену войску, богохульство, мародерство. Последний пункт стал причиной того, что только некрасовским казакам доверяли охрану казны турецкой армии в походе. Пусть не удивляются читающие эти строки. Кубань в описываемое время была владением хана крымского – вассала турецкого султана. Казаки-старообрядцы поселились здесь с разрешения местного государя и были военнообязанными. Кстати, в 1739 году некрасовцы особо отличились в одном из сражений турецких войск с арабами. Во время панического отступления турок они под командованием Ивана Салтана спасли положение своей отчаянной атакой и переломили ход сражения. За свои храбрость и верность кубанское войско получило особую привилегию: любой казак имел право жить в любом месте империи по своим законам и служить в турецкой армии по своему желанию. Пусть не пугает и часто встречающееся слово “смерть” в качестве наказания за различные преступления. Впоследствии, когда некрасовцами заинтересовались исследователи и стали посещать их селения, старики так и не смогли вспомнить случаев тяжких преступлений, за которые можно было бы наказать смертью. “Заветы Игната” исполнялись казаками твердо.
Кубанское казачье войско семнадцатого века отличалось от всех других участием женщин в казачьем круге. Правда, они обладали лишь правом совещательного голоса. Однако нередко выступления женщин на круге удерживали казаков от скоропалительных решений.
В “Заветах Игната” есть и такой пункт: “На войне в русских не стрелять. Против крови не ходить”. Изначально некрасовцы активно участвовали в русско-турецких войнах. Затем, очевидно, получив привилегию 1739-го года, воевать с русскими отказались. Были случаи, когда царские войска безнаказанно разоряли поселения некрасовцев, а с их стороны не раздавалось ни одного выстрела.
На следующий год после получения привилегии 1739-го года началась новая миграция некрасовских казаков. Несколькими этапами в разное время (1740, 1761, 1778 гг.) они переселились с Кубани частью в Турцию, частью – в дельту Дуная (в то время тоже была турецкой территорией). Около двух тысяч человек влились в прибывшее на Кубань черноморское казачье войско и растворились в нем без следа. О первых кубанских казаках на Кубани забыли с тех пор надолго.
На Дунае казаки нашли примерно те же природные условия, что и на побережье Кубани: множество речек, озер, лиманов. Основу хозяйствования продолжало составлять артельное рыболовство. Некрасовцами были основаны такие населенные пункты, как Большие и Малые Дунавцы, Журиловка, Сарикей, Старая и Новая Слава. В настоящий момент в 48 населенных пунктах Румынии живет русскоговорящее население, численность которого доходит до ста тысяч человек. Некрасовцы нашли на Дунае довольно большое количество русских: тех же старообрядцев, бежавших сюда от гонений в России. На Дунай же ушли впоследствии часть запорожских казаков после разгрома Запорожской Сечи. Местное население называло осевших здесь русских липованами. Некрасовцы длительное время сохраняли воинский характер своей общины. Сохранили и старообрядческую веру.
Любопытно, что длительный отрыв от России привел к своеобразной консервации языка русского населения Румынии. Учились только по священным книгам, написанным на церковнославянском языке. Языковое развитие застыло на уровне восемнадцатого века. Бурное национальное развитие началось в девяностые годы прошлого века, когда Румынии в качестве условия при вступлении в Европейский союз поставлена была задача развития и поддержки малых народов. Так у липован появился собственный институт, детские сады и школы с обязательным изучением русского языка, собственная интеллигенция, которая взялась за восстановление забытой истории народа.
Потомок некрасовцев Андрей Каинов, изучающий историю своих предков и собирающий материалы для книги, рассказал мне о судьбе своего дальнего родственника Ивана... Кубанцева! Сама фамилия говорит о том, что его предки некогда вышли с кубанской земли. Всю Вторую Мировую войну Иван Кубанцев охранял в тылу воинские склады, а после перешел в румынскую советскую армию. Крепко, видать, помнили потомки первых кубанских казаков завет Игната Некрасы: “В русских не стрелять”!
В 1947 году часть жителей липованских сел Журиловка и Сарикей подписали ходатайство к советскому правительству о своем возвращении на историческую родину. Подобное бывало и ранее. Некрасовцы возвращались в Россию большими группами в 1911 и 1921 годах. На этот раз, очевидно, сыграла свою роль пропаганда: Советскому Союзу, потерявшему во время войны большое количество населения, необходимы были рабочие руки. Так это или не так, но с 14 по 19 сентября 1947 года в порты Ейск и Сенная прибыло 1484 переселенца из Румынии – потомки кубанских казаков-некрасовцев и других староверов, некогда осевших на Дунае. Часть их отправили на место жительства в станицу Ахтанизовскую Темрюкского района. Небольшая группа была отправлена в Астраханскую область. Примерно две трети переселенцев остались в Ейском районе. Для поселения им определили станицу Должанскую и село Воронцовка. Любопытен рассказ очевидца, который приводит в своей готовящейся книге Андрей Каинов: “В довоенных журналах Румынии иногда публиковали материалы о колхозах в России, как правило, критические. В одном из журналов была опубликована фотография мужика в рваной фуфайке и драной шапке-ушанке на фоне полуразвалившегося сарая. Надпись к фотографии гласила: “Голод и нищета в колхозе”. Проснувшись в первое утро и выйдя во двор, рассказчик был поражен увиденным: перед ним стоял точно такой же мужик, а за ним виднелся полуразрушенный сарай. Следом за ним вышли женщины и, увидев эту картину, заголосили: “Господи! Куда мы приехали?” Переселенцы увидели последствия страшной войны.
Прибывших из Румынии людей временно расселили на полевых станах колхозных бригад – по 7-10 семей на каждую бригаду. Спали на соломе, жили там несколько недель, пока не получили участки для строительства или готовые дома. В Воронцовке переселенцам удалось поселиться компактно: на окраине села им выделили новые жилые кварталы для строительства, предоставили банковские ссуды. В Должанской расселение шло по иному. После войны в станице осталось много пустующих домов. Их и отдали переселенцам. Но по желанию они могли купить дом у местных жителей, для чего предоставлялась ссуда в размере до десяти тысяч рублей. Можно было выбрать и получение нового земельного участка.
Андрей Каинов: “Люди трудно и постепенно вживались в новые условия... Сохраняли все журиловские традиции...” В послевоенной России жить было крайне трудно, но люди гордились тем, что вернулись на историческую родину. Вернулись туда, куда их звала память поколений, и... долго еще видели сны о Румынии.